Дачная жизнь и литература

Дача неоднократно становилась сценой действия в различных литературных произведениях, а пьеса М. Горького так и называется – «Дачники».

В романе Ф.М. Достоевского «Идиот» важнейшие эпизоды происходят в Павловске. Этот небольшой городок рядом с Петербургом был царской резиденцией и любимым местом отдыха состоятельных дачников XIX века: «Дача Епанчиных была роскошная дача, во вкусе швейцарской хижины, изящно убранная со всех сторон цветами и листьями. Со всех сторон ее окружал небольшой, но прекрасный цветочный сад. Сидели все на террасе, как и у князя; только терраса была несколько обширнее и устроена щеголеватее».

«Дача Лебедева была небольшая, но удобная и даже красивая. Часть ее, назначавшаяся внаем, была особенно изукрашена. На террасе, довольно поместительной, при входе с улицы в комнаты было наставлено несколько померанцевых, лимонных и жасминных деревьев в больших зеленых деревянных кадках, что и составляло, по расчету Лебедева, самый обольщающий вид».

А.П. Чехов в пьесе «Вишневый сад» предвидел дачный бум: «…До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились еще и дачники. Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности. Теперь он только чай пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займется хозяйством, и тогда ваш вишневый сад станет счастливым, богатым, роскошным…». К загородной жизни Чехов относился с любовью: «…душу можно отдать за удовольствие поглядеть на теплое вечернее небо, на речки и лужицы, отражающие в себе томный, грустный закат…».

Он был опытным садоводом и создал уникальные сады на своих дачах в Мелихове и Ялте. Множество произведений посвящено также юмористическим моментам из жизни дачников.

И.А. Бунин в рассказе «На даче» приводит подробности дачного времяпровождения: «Дачи в садах тянулись и направо и налево в одну линию. С горы открывался обширный вид на восток, на живописную низменность. Теперь все сверкало чистыми, яркими красками раннего утра. Синеватые леса темнели по долине; светлой, местами алой сталью блестела река в камышах и высокой луговой зелени; кое-где с зеркальной воды снимались и таяли полосы серебряного пара. А вдали широко и ясно разливался по небу оранжевый свет зари: солнце приближалось…

На обширной поляне парка стояли одни темно-зеленые, широковетвистые дубы. Тут обыкновенно собирались дачники. Теперь большинство их, чиновники, шли по дороге, пролегающей между дубами, к железнодорожной станции. …поляна оживлялась. Подходили дамы и барышни с работой и книгами, няньки и важные кормилицы в сарафанах и кокошниках. Изредка, но все-таки без надобности щелкая, прокатывались велосипедисты в своих детских костюмах… Блестящие спицы велосипедов трепетали на солнце частыми золотыми лучами. А дети взапуски бегали, звонко перекликались и прятались друг от друга за дубами».

Художник К.А. Коровин, создавший серию картин на дачную тему, пишет в рассказе «Лоботрясы»: «Окрестности Москвы были прекрасны. Они постепенно обстраивались дачами, и эти деревянные дачи были летом поэтичны. Летом в Москве – духота, жара. Москвичи уезжали по железным дорогам на ближайшие от Москвы станции.

Были излюбленные места: Кунцево, Перово, Царицыно, Пушкино, Перловка, и все новые места открывались москвичами. Понравилось Томилино по Рязанской железной дороге, и там на приволье, в лесу близ речки, строили дачи. И какие дачи! Из сосны, с резьбой, финтифлюшками. Внутри дача разделялась на комнаты. Из зала через стеклянную дверь выходили на террасу; на террасе обедали, пили чай. Терраса спускалась в сад, полный сирени и жасмина. Эти дачи были как новые игрушки, выглядывающие из леса. В даче пахло сосной, из лесу и из сада неслись ароматы цветов и сена.

Хорошо было жить на даче – как в раю.

…Недалеко за лесом, по лугу, покрытому кустами, вилась речка с песчаным дном и кристальной водой. Туда ходили купаться на приволье. Купален не было. Выбирали место не глубокое и не мелкое; недалеко, через реку, деревянный мост и высокий бугор соседнего берега. Купались по очереди: от такого-то часу женщины, а потом мужчины».

После революции роль дачи изменилась, в голодные 1917–1919 годы она кормила писателя А.И. Куприна. В повести «Купол Св. Исаакия Далматского» он рассказывает о 1919 годе: «Урожай был обилен в этом году по всей России… Я собственноручно снял с моего огорода 36 пудов картофеля в огромных бело-розовых клубнях, вырыл много ядреной петровской репы, египетской круглой свеклы, остро и дико пахнувшего сельдерея, репчатого лука, красной толстой упругой грачовской моркови и крупного белого ребристого чеснока – этого верного противоцинготного средства…

Весь мой огород был размером в 250 квадратных сажен, но по совести могу сказать, что потрудился я над ним весьма усердно, даже, пожалуй, сверх сил…

Мне совсем не жалко погибшей для меня безвозвратно в России собственности… но мой малый огородишко, мои яблони, мой крошечный благоуханный цветник, моя клубника «Виктория» и парниковые дыни-канталупы «Женни Линд» – вспоминаю о них, и на сердце у меня острая горечь. Здесь была прелесть чистого, простого чудесного творчества. Какая радость устлать лучинную коробку липовым листом, уложить на дно правильными рядами большие ягоды клубники, опять перестлать листьями, опять уложить ряд и весь этот пышный, темно-красный душистый дар земли отослать в подарок соседу!»

В довоенное время дача служила местом отдыха городских жителей, подробности загородной жизни мы встречаем у А. Гайдара в повести «Тимур и его команда», рассказе «Голубая чашка». В спокойные, застойные советские годы множество городских детей проводили на даче летние каникулы, там возникали компании, крепкая дружба на всю жизнь и первая любовь. В романтичной повести для юношества К.К. Сергиенко «Дни поздней осени» описывается респектабельная дача, куда на лето приезжает семья героини: «…В ней два этажа. Сначала большая терраса, где пьют чай и обедают. Из нее коридор с выходом в сад. Направо стеклянные двери столовой, налево две комнаты. В первой живут папа с мамой, вторая принадлежит дедушке. Когда его нет, папа занимает комнату под кабинет. Из коридора деревянная лестница наверх. Тут еще две комнаты и терраса. В одной комнате Аня, в другой я, а на террасе любят спать гости. Она вся под огромной мохнатой елью, поэтому ее называют «еловой».

Участок у нас большой и хороший. Здесь много деревьев, елки и сосны. Повсюду выступают корни. Мы спотыкаемся, падаем и шлифуем их своими коленями. Когда-то перед домом была разбита клумба, теперь же цветов на ней нет и клумба называется «бывшей». Есть стол и беседка, порядочно покосившиеся.

Значительная часть действия романа А.В. Иванова «Ненастье», в котором повествуется о 90-х годах, когда все выживали, как могли, происходит на даче: «Ненастье считалось дачным кооперативом, «подсобными хозяйствами». Участки вытянулись вдоль насыпи железной дороги в четыре ряда… Всю семью Галина рекрутировала на земледельческие работы… участок в Ненастье она засадила картошкой, редиской и ремонтантной клубникой, в парнике с полиэтиленовыми стенками на реечных рамах висели кудрявые плети с огурцами. Мать объявила работу на огороде священным делом…»

И в зимние дни, когда мы отдыхаем от дачных забот, можно насладиться книгами, музеями и приятными воспоминаниями о прошедшем лете. Тем более предстоящие длинные новогодние каникулы этому способствуют...